РанееПредисловие
Часть первая. Глава первая
Часть первая. Глава вторая
Часть первая. Глава третья
Часть первая. Глава четвертая
Часть первая. Глава пятая
Часть первая. Глава шестая
Часть первая. Глава первая
Часть первая. Глава вторая
Часть первая. Глава третья
Часть первая. Глава четвертая
Часть первая. Глава пятая
Часть первая. Глава шестая
Часть первая
Пространное житие старца
Глава седьмая
В монастыре Стомион
Пространное житие старца
Глава седьмая
В монастыре Стомион
Восстановление обители
«Господа стопы человеку исправляются» (Пс. 36:23).
И вот, Своим Откровением Господь направляет стопы человека Божия Паисия в монастырь Стомион Коницкой епархии. Он жаждал пустынной жизни и приуготовлял себя к пустыне, однако, по заповеди Пресвятой Богородицы, оказался в монастыре, находящемся в миру.
Старец вспоминал: «Еще будучи солдатом, я дал Божией Матери обет: если Ее Благодать сохранит меня на войне, то я три года буду трудиться на восстановлении Ее сгоревшей обители. Я думал, что поскольку стал монахом, то Божия Матерь не взыщет с меня исполнения этого обета. Но, видно, Она этого хотела».
Так, в августе 1958 года Старец оказался в тихом монастыре Стомион. Люди были рады его переходу в обитель, и многие приходили его навестить.
Отец Паисий начал восстанавливать сгоревшую обитель, не имея ни денег, ни материалов. Ему помогали некоторые добрые христиане. Владыка благословил отцу Паисию ездить по деревням со святыми мощами и собирать пожертвования. Бедные жители деревень приходили поклониться святым мощам и оставляли в пожертвование по тарелке пшеницы. Так Старец набирал один-два мешка пшеницы. Однако он не оставлял ее для продажи и восстановления обители, но отдавал священникам села для раздачи самым нуждающимся семьям.
Сама Пресвятая Богородица, приведшая отца Паисия в Свою маленькую обитель, благоволила к его многотрудным усилиям. Она просветила некоторых людей, и те помогли восстановлению монастыря деньгами, материалами и личным трудом. Кроме того, часто отец Паисий чувствовал Ее непосредственное содействие и попечение. Старец рассказывал: «Когда заливали бетон, пришли помочь семьдесят человек. Неожиданно, в самый разгар работы, мастера говорят мне: «Не хватает двадцати мешков цемента». Что тут делать? Я оказался в трудном положении. «Оставлять работу недоделанной нельзя», — говорят мастера. Чтобы привезти еще цемента, надо было четыре с половиной часа везти мешки на мулах, которых перед этим надо было еще забрать с пастбища. Я поспешил в церковь, зажег свечку и на коленях стал просить Божию Матерь о помощи. Потом вернулся к мастерам и велел им продолжать заливать бетон, не убавляя количества цемента в растворе. А когда мы закончили, у нас осталось еще пять лишних мешков цемента!»
Тем временем женщины, готовившие обед, сказали Старцу, что хлеба и похлебки не хватит на всех рабочих. Отец Паисий успокоил их и сказал, чтобы они нисколько не волновались. И действительно: «ядоша... и насытишася: и взяша избытки укрух» (Мк. 8:8) — уходя, люди уносили оставшийся хлеб в мешочках.
И еще: когда заливали бетон, все небо вдруг затянулось черными тучами, вот-вот был готов разразиться ливень. Если бы он начался, то работа осталась бы недоделанной. Но вскоре засветило солнышко, и работа была закончена.
Трудно было не только доставать стройматериалы, но и перевозить их в монастырь по «козьей» тропочке, которая в некоторых местах становилась настолько узкой, что нагруженный мул проходил с трудом. С одной стороны тропы была пропасть.
Рассказывает один из рабочих, трудившихся в монастыре: «Когда мы готовились заливать бетон, отец Паисий возил с берега реки гальку и поднимал ее в монастырь. Он носил ее или на спине в мешке, или привозил на муле, если его удавалось найти. Он добился, чего хотел: бетон залили вовремя. Но Старец совсем выбился из сил».
Рассказывает господин Георгиос Майпас: «Однажды в Стомион поднялся профессор археологии господин Дакарис. Увидев, что пол в церкви выложен каменными плитами, он сказал отцу Паисию: «Я пришлю тебе белый мрамор». И действительно, мрамор привезли и оставили возле моста. Старец попросил жителей Коницы, чтобы они на мулах перевезли мрамор в монастырь. Те пришли к мосту, однако увидели, что мраморные плиты большого размера, и испугались, что животные могут поскользнуться и упасть в пропасть. Услышав, что жители утверждают, будто перевезти мрамор на мулах невозможно, Старец ответил им только: «Ну ладно». После этого спускается он к мосту и берет на спину две мраморные плиты, чтобы нести их в монастырь. Некоторые из прохожих, увидев его, удивились: «Что ты делаешь, отче?» — «Да вот, — отвечает, — коницким жителям жалко своих мулов, поэтому я буду носить мрамор на себе». Тогда эти люди побежали в Коницу со словами: «Вы тут рассиживаетесь по кофейням, а отец Паисий таскает мрамор на собственной спине!» Тем стало стыдно, они взяли мулов, подняли мрамор в монастырь, и так пол в храме был покрыт белым мрамором».
Закупив древесину, отец Паисий сам сделал двери, окна, стасидии, столы и многое другое. Также он поменял крышу над церковью, устроил братские кельи, архондарик, резервуар для воды. Выполнял Старец и другие работы.
Сестра Старца, Христина, вспоминает: «Монастырь был полуразрушен. Я приходила помогать. Когда мы пришли первый раз, то привезли с собой немного вещей на муле. Более-менее целыми оставались одна комната, кухня и еще одно помещение возле самых ворот, однако он сделал себе крохотный сарайчик из досок. В этом сарайчике поместиться можно было только сидя — а лежа уже никак. Я ему говорю: «Как же ты здесь будешь жить? Ведь тебя мыши съедят!» А он отвечает: «Если придет какой посетитель, то у него будет комната, чтобы остановиться». Продукты он мне возвращал. «Уноси, — говорил, — а то их мыши съедят». В этом сарайчике он и прожил до тех пор, пока в монастырь не пришли еще два отца, и тогда уже они устроили себе три небольших келейки. Еще позже он устроил келью в углу монастырской ограды и жил в ней».
Господин Майпас рассказывал: «Отец Паисий был превосходным плотником. Он положил много трудов на то, чтобы восстановить разрушенный монастырь. Он был болен, но усердно держал пост, никогда не давал себе послабления».
А вот свидетельство господина Иоанна Хаджирумбиса: «Посетив Старца в Стомионе, мы увидели, как по-хозяйски он все сделал в монастыре. Его работа вызывала восхищение. Он рассказал нам о том, что река, текущая ниже монастыря, зимой становится очень бурной и трудно перейти на другой берег. Мы предложили ему свою помощь. Он своими руками сделал опалубку для мостика, потом пришли восемь человек и помогли ему залить бетон».
Уважение к монастырю
Старец не только тратил время и силы на строительство, но своей добродетельной жизнью и рассудительными советами внушал паломникам уважение к монастырской святыне.
Во-первых, на возвышенном месте правее от входа в обитель он вырыл могилу, поставил над ней крест, каждый день зажигал перед ним лампадку и кадил ладаном. Он делал это и для того, чтобы помнить о смерти самому, но главным образом, ради мирских людей, чтобы они, видя перед собой могилу, не могли развлекаться на этом месте.
Прекратились пирушки и танцы, которым прежде предавались возле обители жители Коницы. Старец считал недопустимым, чтобы люди развлекались рядом с храмом, в котором совершается служба. Только на престольный праздник он оказывал мирянам снисхождение и позволял накрывать напротив монастыря, под буками, возле источника, праздничное угощение. Старец благоустроил это место и огородил его досками от ветра. Однако пить спиртные напитки пришедшим на праздник он не позволял. Как-то раз кто-то нарушил его запрет, принес с собой емкость с узо[50] и за деньги разливал людям. Догадавшись, что происходит, Старец спросил: «Что у тебя в бутыли?» — «Вода», — ответил тот. «Вода есть и в источнике», — сказал Старец и толкнул ногой стоявшую на краю обрыва бутыль. Та полетела вниз — к реке Аос.
Ниже монастыря, немного не доходя до цементного мостика, в месте, которое называлось Гаврос, Старец повесил две таблички со стрелочками. На одной, указывавшей путь к монастырю, было написано: «К священной обители Стомион — благоприлично одетые», а на другой, указывавшей направление к реке: «К реке Аос — неприлично одетые». Особенно Старец был против того, чтобы в монастырь входили нескромно одетые женщины. У дверцы, ведущей в алтарь, он также повесил табличку: «Запрещается вход мирянам».
Как-то раз — дело было в пятницу — в монастырь поднялись мирские люди. Взяв в обители сковороду, они развели за монастырскими воротами костер и стали жарить рыбу, которую принесли с собой. Сначала Старец их не заметил, потому что был занят. Но, узнав, что происходит, он возгорелся божественной ревностью, вышел за ворота, взял сковороду и вместе с рыбой выбросил ее в пропасть[51].
В обрыв за святыней
Однажды Старец нес в монастырь святые мощи. Они находились в мощевике, привязанном ремнями к плечам Старца. В месте, которое называется «Большая лестница», ремень оборвался и мощевик полетел в обрыв. От сильной любви и благоговения ко святым мощам Старец немедленно, без малейшего колебания, прыгнул в пропасть вслед за мощами. О себе он в этот момент не подумал. Мощевик катился вниз, ударяясь о скалы. В конце концов Благодатью Божией Старец остался целым и невредимым — на нем не было ни царапины. Мощевик со святыми мощами также остался невредимым, тогда как металлический ящик наподобие сейфа, в который он был вложен, — весь смялся от ударов. Обрыв был настолько глубоким и крутым, что Старец не мог подняться на тропу в этом месте. Ему пришлось долго выбираться, идя по берегу.
Обретение мощей преподобного Арсения
В тот самый год, когда Старец пришел в Стомион, он решил обрести мощи преподобного Арсения Каппадокийского. С кончины Преподобного прошло уже более тридцати лет, и его останки еще покоились на кладбище острова Керкира (Корфу). Поручив заботу о монастыре своему брату Рафаилу, в октябре 1958 года Старец поехал на Керкиру. Там он стал искать своего старого друга и сослуживца Пантелиса Дзекоса и застал его в мастерской за работой. Господин Пантелис не узнал отца Паисия и, не отрываясь от работы, спросил: «Отче, что Вам угодно?» Старец ничего не ответил. «Может быть, я чем-то могу быть Вам полезен?» — снова спросил господин Пантелис. «Вот этим», — ответил Старец и показал ему два своих больших пальца. Тогда, узнав своего друга и спасителя, господин Пантелис, полный радости и волнения от неожиданной встречи, стал его обнимать и целовать.
Приведя Старца в дом, он велел матери и супруге накрывать богатый стол и стал просить Старца доставить ему радость и остановиться в его доме. «Я тебе эту радость доставлю, — ответил Старец, — но и ты тоже доставишь мне одну радость». — «Сколько хочешь». Тогда Старец попросил поставить ему только тарелку вареной травы, которую он «заправил» двумя-тремя каплями растительного масла. Кроме этой травы и двух-трех маслинок, он ничего не съел.
Старые друзья легли спать в одной комнате. Господин Пантелис делал вид, что спит. Ночью отец Паисий трижды приподнимался, глядел, спит ли его друг, потом вставал, опускался на колени возле кровати и молился.
Утром, когда они пошли на кладбище, начался проливной дождь. «Не бойся, — сказал Старец, — пока мы будем идти, дождь перестанет». И действительно, дождь делался все тише и тише, пока не перестал совсем.
Во время обретения мощей Старец омывал останки преподобного Арсения вином и водой, обертывал их белыми тряпочками — кусками чистой простыни и складывал в черный кофр, наподобие чемоданчика. Была найдена и пряжка от пояса преподобного Арсения. В какой-то момент отец Паисий поскользнулся и упал на господина Пантелиса. Чтобы удержаться, тот оперся рукой о стену[52].
Работник кладбища роптал на то, что они обретают мощи в такой дождливый день, и поэтому чуткий Старец, несмотря на то что получил на обретение мощей благословение местного владыки, сказал господину Пантелису: «Чтобы этот человек не расстраивался, давай закончим побыстрее. Ничего страшного, если две-три косточки останутся в могиле. Мы их достанем, когда я приеду на будущий год».
После обретения мощей сквозь кипарисы пробился луч солнца и осветил могилу Преподобного.
С кладбища отец Паисий пошел в гостиницу. Он не хотел идти с мощами в дом господина Пантелиса, который незадолго до этого женился, боясь, что женщины из суеверия поймут это неправильно. На следующее утро, встретившись с отцом Паисием, господин Пантелис увидел, что его облик изменился от Божественной Благодати. «Какой же ты сегодня красивый! — говорил господин Пантелис. — Нет, послушай, ты ведь правда красивый!»
Старец рассказал ему следующее: «Знаешь, что со мной произошло сегодня ночью? Я тебе расскажу. Когда я хотел открыть святые мощи и приложиться к ним, меня начала давить какая-то сила. Я стал задыхаться, но успел произнести: «Святой Арсений, помоги мне!» — и мне стало легче[53]».
В радости Старец вернулся со святыми мощами в Коницу и переночевал в доме Екатерины Патера, где поставил мощи под иконостасом. Госпожа Патера зажгла лампадку и ушла заниматься домашними делами. Однако со стороны той комнаты, где стояли святые мощи, она видела свет, подобный свету зарниц или молний, и подумала, что собирается дождь. Она даже поспешила приготовить зонтик, потому что утром собиралась идти в Нижнюю Коницу на Литургию. Старец пытался объяснить ей, что эти «молнии» сверкают не на небе, которое было чистым и звездным, а исходят от святых мощей. «Этот свет, — рассказывала госпожа Патера, — был каким-то странным — подобен молниям, но без вспышек».
Труды
Старец называл Стомион «садиком святой Богородицы», желая, чтобы это название напоминало ему о Саде Божией Матери — Святой Афонской Горе. Стомион отличался дикой девственной красотой — знающие люди говорят, что это одно из красивейших мест на земле.
Однако условия жизни в Стомионе были очень тяжелыми. Монастырь не имел даже лошади или мула. Старец рассказывал: «У меня было много сил. Два часа пешего пути я проходил за сорок пять минут. Я пил воду, а организм перерабатывал ее в кровь. Случилось, что я три-четыре раза в день ходил из монастыря в Коницу и приносил на своих плечах строительные материалы для сгоревшего монастыря». Такое пешее хождение даже само по себе — жесткая и болезненная аскеза. Но это доставляло Старцу радость — потому что он любил труд.
Иногда он снимал обувь и босиком по заросшей тропинке шел в находящийся напротив старый монастырь. Там он молился и через два-три часа возвращался в Стомион через ущелье реки Аос. Одному юноше, спросившему, зачем он это делает, отец Паисий ответил: «Да ведь я поздновато стал монахом». То есть Старец прилагал подвиги к подвигам для того, чтобы восполнить ту аскезу, которую он совершил бы, если бы стал монахом в более молодом возрасте.
Связавшись «с заботами Марфы» — как он называл стройку — и помогая людям в их нуждах, Старец продолжал и приумножал свой аскетический подвиг — притом, что состояние его здоровья оставляло желать лучшего. Он строго постился и всячески порабощал свое немощное тело. В это время он проходил курс лечения уколами. Иногда пищей целых суток был для него стакан воды. В монастырском огороде он выращивал различные овощи, но, несмотря на это, обычно обходился чаем с сухарями или толчеными орехами.
Рассказывает госпожа Пенелопа Барбути: «На огород он ходил босиком, а вечерами вытаскивал из своих ног занозы и колючки. Он съедал один сухарь утром и один вечером. А иногда вообще обходился только чаем. Работал очень много и почти не спал. Он старался никому ни в чем не отказывать, хотел всем помочь и услужить. Никогда никому не говорил «нет». На руках у него были мозоли от многих поклонов. А ноги — одни кости. Физическое здоровье у него было не в порядке».
Днем Старец очень много работал, а ночи проводил в бдении. Самостоятельно вычитывал богослужение суточного круга — как научился на Святой Горе. Он не оставлял ничего из предусмотренного монашеским уставом. С необыкновенной скрупулезностью исполнял свое личное монашеское правило, а кроме того, молился по четкам о живых и усопших вообще, а также о людях, имевших особую нужду в молитве.
Необходимое общение с людьми и занятие строительством не угасили его жажды к безмолвию. Напротив, они распалили эту жажду, и отец Паисий изыскивал различные способы непрерывного пребывания в умном делании и общении с Богом. Он всей душой стремился скрываться в безмолвных пещерах, чтобы, не отвлекаясь ни на что, молиться «желая и взыскуя Бога». Это делание было его духовным радованием. Один с Единым Богом, в безмолвии, он услаждался и питался общением с Ним в вожделенной для него умной молитве.
Несмотря на то что монастырь находился в пустынном и безмолвном месте, Старец время от времени удалялся в пещеру. Он уходил туда ночами и совершал бдения — молясь по четкам и делая бесчисленные поклоны. Пещера, где он молился, находилась в холодном месте, куда не попадало солнце. С потолка пещеры сочилась вода.
Поэтому он вырыл себе другую — маленькую, как хлебная печь, — пещерку в солнечном месте. В этой пещере он мог поместиться, лишь согнувшись. Чтобы пещеру не было заметно, он прикрывал ее ветками. Позже, найдя дупло в дубе — в солнечном и сухом месте, — Старец хотел расширить его и уходить туда на безмолвие зимой, когда в монастырь совсем не попадает солнечный свет.
Если не было паломников, Старец на несколько часов уходил к себе в келью. Там он читал, молился и занимался духовным деланием. Дверь кельи он оставлял чуть приоткрытой, чтобы видеть монастырские врата — не придет ли кто-нибудь.
В дни, когда Старец был вынужден отвлекаться на приходящих паломников, он с рассуждением находил время для исполнения своего монашеского правила. Если паломников приходило много, Старец оставлял кого-то из знакомых следить за порядком в церкви, а сам уходил совершать свое монашеское правило, после чего возвращался. Уходя в келью, он всегда оставлял дверь трапезной открытой, чтобы приходящие могли найти хлеб, консервы, помидоры и перекусить.
Покровитель бедных и сирот
Одновременно со строительством монастырских зданий Старец заботился и о людях, которые испытывали нужду. А таких было немало. В то время в деревнях вокруг Коницы царили страшная нищета, заброшенность и горе. Старец собирал одежду, деньги, продукты и лекарства, упаковывал их в посылки и посылал нуждающимся. В этом ему помогали некоторые благоговейные женщины. Старец посылал женщин, которые были к этому расположены, опекать людей, нуждающихся в уходе, главным образом, стариков, у которых не было никого из родных.
Получив разрешение в полиции, Старец установил в каждом квартале Коницы по копилке и назначил ответственных за них. Еще одна копилка находилась возле полицейского участка. Старец создал специальный попечительский совет, который распоряжался собранными в копилках деньгами и раздавал их нуждающимся.
Также Старец заботился о бедных детях и о сиротах, стараясь, чтобы они могли продолжить учебу. Он посылал их к тем, кто мог в этом помочь. Но и сам он — как мог — помогал таким детям деньгами. Многие из них получили высшее образование и сейчас вспоминают Старца с благодарностью.
Земельные участки, принадлежащие монастырю, он отдавал бедным семьям для сельскохозяйственных работ. Арендную плату за эти участки Старец не требовал. Он говорил беднякам, чтобы они, если урожай будет хорошим, давали монастырю часть из него — сколько хотят сами. Если же год был неурожайный, то Старец не просил ничего.
Каждый раз, когда его сестра Христина приносила ему одежду или продукты, он их не принимал и говорил ей, чтобы она относила их в семьи, где люди не могли свести концы с концами.
На Богоявление Старец ходил по домам со Святой водой, и люди жертвовали что-то на монастырь. Однажды он вошел в дом, где ребенок был инвалидом. Мать — хозяйка дома — хотела положить в ящик для пожертвований какие-то деньги. Старец сказал ей: «От тебя Божия Матерь ничего не просит. Ты сама в нужде». Сказав это, он тут же выложил на стол деньги из ящика для пожертвований и оставил их в бедной семье.
Госпожа Екатерина Патера рассказывает: «Он помогал очень многим. Он был очень милостивым. Однажды я связала ему свитер, а он, встретив на дороге сумасшедшую женщину, тут же снял с себя свитер и отдал его ей — чтобы несчастная не мерзла. Я дарила ему и другие вещи, но он отдавал их первому встречному».
Господин Фома Тассиос свидетельствует: «Один старик жил в пещере, покинутый всеми. А отец Паисий каждую неделю приносил ему необходимые продукты и своими руками его мыл. Он выходил из монастыря еще затемно и шел к этому старику так, чтобы никто об этом не знал».
Господин Лазарь Стергиу также вспоминает о том, что Старец регулярно посещал нищую старуху, которая жила одна в каком-то сарае и приносил ей продукты.
Мученическое отношение к искушению
Старец заботился не только о материальных нуждах людей. Намного большее попечение он проявлял о спасении их бессмертных душ. Он вспоминал: «Как-то, спросив знакомых об одной своей однокласснице, я узнал, что она пошла по плохому пути. Ну что же, тогда я стал молиться, чтобы Бог просветил ее прийти в монастырь — чтобы я с ней поговорил. Я собрал говорившие о покаянии отрывки из Священного Писания и святоотеческих книг. И вот однажды она пришла в обитель еще с двумя-тремя женщинами. Потом стала часто приходить со своим ребенком и приносить в монастырь свечи и масло. Но как-то раз один человек сказал мне: «Отец, да ведь она же тебя обманывает! Здесь притворяется благоговейной, но внизу, в городе, крутит любовь с полицейскими».
В следующий раз, когда она пришла в монастырь, я ее строго отругал, и она ушла в слезах. Вскоре я почувствовал, как все мое тело опаляет сильное плотское разжжение. Я стал молиться, но молитва не помогала. Недоумевая, отчего со мной произошло это искушение, я снова стал молиться, но опять совершенно безрезультатно. Тогда я взял топор, положил на пень левую ногу, придавил голень ноги острием топора и стал бить по обуху молотком. Я отсек семь кусочков мяса, надеясь, что плотское разжжение от этой боли хоть немножко уменьшится. Но ничего подобного: ботинок наполнился кровью, а плотская брань не уменьшалась. Тогда я поднялся, оставил монастырь открытым и пошел в лес. «Пусть меня лучше сожрут медведи», — говорил я себе.
В дороге я выбился из сил и в изнеможении упал на краю тропы. Я пытался найти причину постигшего меня искушения. Почему оно на меня обрушилось, что было этому виной? И тут, внезапно вспомнив о женщине, которую отругал, я подумал: «Боже мой, а если она почувствует такую плотскую брань, то как она, несчастная, сможет ее вынести?» Так вот в чем была причина моего искушения! Раскаявшись в том, что я так строго обличил эту женщину, я попросил прощения у Бога и тут же почувствовал себя так, словно вышел из прохладной воды после купания. Плотское разжжение исчезло».
В заключение Старец прибавил: «Когда нас искушает плотская похоть, в этом не всегда виновата плоть. Ведь плотская брань может происходить также от помыслов осуждения и гордости. Сначала нам надо отыскать причину постигшего нас искушения и потом уже предпринимать соответствующие действия. Не надо сразу, не разобравшись, в чем дело, противодействовать плотской брани постом, бдением и тому подобным».
Этот случай свидетельствует о мученическом мудровании Старца, для которого было предпочтительнее умереть, стать жертвой диких зверей, но не согрешить — даже в помысле. Он действительно дал кровь, чтобы приять Дух. Подобные случаи встречаются и в Житиях Святых. К примеру, когда авва Пахон подвергся плотскому искушению, он пошел в нору гиены, а после этого подносил к своему телу ядовитую змею, но Бог сохранил его и даровал ему бесстрастие[54].
Шрамы от топора сохранялись на ноге Старца до его кончины. Об этом свидетельствуют люди их видевшие, осязавшие и слышавшие эту историю из уст самого Старца.
Борьба против сектантов и еретиков
В Конице к тому времени появились сектанты — так называемые евангелисты. Они занимались прозелитизмом, и их число постоянно увеличивалось. У них был молитвенный дом для собраний — опасное осиное гнездо.
Своим лжеучением волки-протестанты прельщали православных христиан. И вот, для того чтобы изгнать еретиков, Бог использовал малограмотного, однако «исполненнаго Благодати и силы» и имевшего великую православную чуткость отца Паисия.
Сначала Старец как следует разузнал о догматах их лжеучения. Потом он написал текст о том, кто такие евангелисты и прикрепил его к монастырским дверям, чтобы его читали паломники.
На собрания сектантов Старец посылал доверенных людей, чтобы узнать, кто именно приходит слушать протестантских лжеучителей. Потом он приглашал слушателей еретических проповедей к себе и один на один увещал их. После эти люди уже не ходили на сектантские собрания. Некоторых из них он принимал в монастырь на работу и убеждал их порвать с сектантской организацией. Эти люди впоследствии стали христианами.
Кроме этого, Старец благословил коницких ребят пойти ночью к дому молитвенных собраний сектантов и снять с него вывеску. Старец также встретился с главарем сектантов, который приезжал в Коницу из Салоник, и убедил его больше не приезжать в Коницу. Молитвами Старца, а также благодаря его активным и рассудительным действиям, люди, совратившиеся в секту, вернулись в Православие, и Коница снова стала «единым стадом с единым пастырем».
После этого в Конице появились последователи Макракиса[55], но и им Старец не позволил совращать людей. Действуя активно и своевременно, он открыл людям глаза на них, и макракисты, тоже ничего не добившись в Конице, уехали ни с чем.
Старец заботился и о живущих в Конице мусульманах. Он окружил их любовью и заботой, помогал им в их нуждах, каждую пятницу собирал их в одном из их домов. Он надеялся, что с помощью любви и правильного отношения они могли стать христианами. И действительно, некоторые из этих людей позже приняли Святое Крещение.
«Водимый Духом...»
Старец рассказывал: «В Стомион приехали два монаха, для того чтобы жить вместе со мной. Я тогда жил в большой келье и решил разделить ее на две части.
Но поскольку у меня не было денег для этого, я решил взять в долг пятьсот драхм.
По дороге в Коницу я проходил мимо часовни, перекрестился, зажег в этой часовне лампадку и пошел дальше. Когда я проходил мимо одного дома, что-то подтолкнуло меня постучаться. Было утро. Увидев меня, хозяин обрадовался. «Я как раз хотел тебя увидеть, — сказал он мне. — Я пообещал Пресвятой Богородице пожертвовать вот эти деньги на Ее обитель». И он дал мне пятьсот драхм — ровно столько, сколько мне было нужно.
Помня об этом случае, в другой раз я также почувствовал подобные внутренние побуждения — что-то подталкивало меня поехать в большой город — Янину. Будучи не в силах удержаться, я послушался внутреннего голоса и поехал. Зачем я туда еду, я не знал. Никакой определенной цели у меня не было. Проходя по улицам, я оказался возле магазина и зашел купить несколько стаканчиков для лампад в церкви — просто так, про запас. Купив лампадные стаканчики, я снова пошел по улице. Проходя переулком мимо одного дома, я вдруг почувствовал, что какая-то внутренняя сила подталкивает меня зайти внутрь. Я послушался и постучал в дверь. Открыла одетая в черное женщина лет сорока пяти. Увидев, что на пороге стоит монах, она упала мне в ноги и минут пятнадцать непрестанно повторяла: «Иисусе мой, благодарю Тебя, благодарю Тебя, Иисусе мой».
Мы прошли в дом. Там были еще две женщины. С одиннадцати часов утра и до пяти часов вечера мы сидели и беседовали. Потом мы отслужили молебный канон Пресвятой Богородице. Эта женщина стояла на коленях и пела молебный канон наизусть.
Она овдовела молодой, была очень богата. Часть своих земель она давала девочкам-сироткам, и на этих землях работали ее родственники. Она собиралась правильно раздать свое имущество и потом уйти в монастырь. Ожидая этого, она побывала в Иерусалиме, где стала тайной монахиней. Она носила черные, похожие на монашеские одежды. Эта женщина настойчиво просила Бога послать ей какого-то монаха, чтобы он научил ее монашеской жизни. Впоследствии, раздав свое богатство на дела милосердия, она ушла в женский монастырь, находившийся на одном из островов[56].
Эта женщина рассказала мне еще об одной тайной монахине, которая торговала в киоске. Я встретился и с ней. Она взяла на себя воспитание племянников, детей своего брата, сирот по отцу и по матери. Ум этой рабы Божией часто был восхищаем в созерцание. Люди, приходившие в киоск за покупками, не понимая, в каком она находится состоянии, думали, что от большого горя она немного повредилась в уме и сейчас пребывает в прострации. Покупатели сами брали из киоска все, что хотели, оставляя на тарелочке деньги. Обе эти женщины были избранницы Божии».
Бесовские нападения
Узнав о том, что в старину насельники монастыря Стомион спускались ради безмолвия в пропасть, Старец попробовал сделать то же самое. Он обвязал себя веревкой, другой конец которой привязал к дереву на вершине пропасти. Спускаясь в пропасть, Старец обнаружил выровненную площадку — примерно один квадратный метр, встал на нее, и ему захотелось там помолиться. Взяв несколько камней, он положил их на краю, сделав небольшой бордюрчик. Как только он начал молиться, налетел искуситель — подобно смерчу, сильному вихрю — и стал с силой сталкивать Старца в пропасть. Тогда Старец призвал Пресвятую Богородицу: «Пресвятая Богородице, спаси мя». Смерч тут же прекратился, и Старец остался в живых. А он стоял уже на самом краю пропасти, упираясь ногами в камни. Эта пропасть так крута и ужасна, что один ее вид уже вызывает головокружение.
Старец рассказывал еще об одном бесовском нападении: «Я был в церкви и молился. Примерно в полночь я услышал, как без остановки прыгает дверная щеколда: так-так, так-так. Прошел час, а щеколда все дергалась. Одновременно слышались какие-то голоса и стук. В монастыре кроме меня не было никого. Я подумал, что если за этой дверью диавол, то из храма лучше не выходить. Я вошел в алтарь и пробыл там до рассвета».
Спасение по Промыслу Божию
«Однажды, когда я восстанавливал монастырь, — рассказывал Старец, — мне надо было срочно идти в одно место за строительными материалами. Пешком туда часа два идти. По дороге, в одном опасном месте, которое я называл «Голгофой», я встретил своего знакомого с тремя мулами, нагруженными древесиной. Вьючные седла сбились набок, один мул был уже на краю пропасти — того гляди сорвется вниз.
Я подумал, что если останусь помогать этому человеку, то потеряю время и задержусь. Но совесть не позволяла мне оставить его без помощи. Я стал ему помогать. «Бог тебя послал, отче», — обрадовался он.
Я помог ему перевьючить мулов и ушел, задержавшись примерно на двадцать минут. Идя дальше, я увидел, что дорогу только что смял длинный — метров триста длиной — оползень. Люди, видевшие его, сказали мне, что он сошел только что. Если бы я не помог тому человеку, то наверняка оказался бы на этом месте как раз во время оползня и не смог бы спастись. Все это произошло по Промыслу Божию. Бог, для того чтобы меня спасти, попустил этому человеку немножко помучиться. Я был спасен от верной смерти, а этот человек тысячу раз сказал мне «спасибо». Но я тоже, наткнувшись на оползень, обернулся и издалека стал кричать ему: «Дядюшка Анастасий, ты спас меня! Бог тебя послал!»
Ночное посещение Пресвятой Богородицы
Две благоговейные женщины из Коницы, госпожа Пенелопа Мурелату и госпожа Пенелопа Барбути, помогали отцу Паисию работать на огороде. Однажды после Повечерия они пошли в монастырскую гостиницу и рано легли спать. Ночью, услышав стук в монастырское било, они проснулись и, выйдя из комнаты, увидели, что Старец тоже выходит из своей кельи. Старец сказал им: «Благословенные души, разве я не просил вас ночью не стучать в било?»
Женщины с недоумением ответили, что даже и не дотрагивались до била. И вдруг они заметили, как внутрь храма входит и становится невидимой какая-то Женщина. Они увидели Ее в профиль — от плеча и ниже — руку и омофор. Это была Пресвятая Богородица, ночное посещение Которой было возвещено тем, что било начало стучать само собой.
Увидев Пресвятую Богородицу, Старец — до этого разговаривавший громко — от благоговения и священного трепета замолчал, дав женщинам знак уйти, а сам ушел в свою келью.
Около полуночи он позвал их в храм, и они отслужили молебен Пресвятой Богородице. После молебна он сказал им: «Бог удостоил вас увидеть Матерь Божию. Но не рассказывайте об этом никому».
Похожее на правду бесовское видение
«Однажды ночью, — рассказывает старец, — сидя в келье на скамеечке, я творил Иисусову молитву. Внезапно в монастырском дворе послышалась музыка — звуки скрипок, барабанов, человеческие голоса и шум танца. Поднявшись, я выглянул в окно посмотреть, что происходит, но ничего не увидел. Во дворе было очень тихо. Я понял, что это диавольские проделки.
Не успел я сесть на скамью и продолжить молитву, как внезапно моя келья наполнилась сильным светом. Крыша исчезла. Этот свет достигал до неба, а на вершине этого светлого столпа я увидел как бы лицо белокурого юноши, похожего на Христа. Видно было только половину лица и светящуюся надпись: «Слава в Вышних Богу». Я поднялся и стал всматриваться вверх, чтобы получше разглядеть лицо и вдруг услышал голос, говорящий мне: «Ты удостоился увидеть Христа!»
В то самое мгновение, когда голос говорил мне это, я поглядел вниз, ища, на что бы мне встать, чтобы разглядеть лицо получше, увидеть его полностью. Но одновременно я подумал: «Да кто такой я, недостойный, чтобы видеть Христа?» В то же самое мгновение исчезли и свет, и лже-Христос, и я увидел, что потолок был на своем месте».
Не сумев прельстить Старца ложным видением, диавол в отместку исцарапал его ноги так, что из ран текла кровь.
Памятуя об этом случае, Старец так говорил о правильном отношении к видениям: «Вот так и начинается прелесть. Если бы Господь не помог мне уразуметь, что это видение было бесовским, то потом начались бы «телепередачи» лукавого. Диавол показывал бы мне: «Вот Христос, вот Божия Матерь, вот пророчества и тому подобное». Так человек и впадает в прелесть. Поэтому мы не должны легко принимать видения — даже если они от Бога. Ведь и Бог, если можно так выразиться, радуется, если мы не принимаем видений, потому что, не принимая их, мы проявляем смирение и внимание, которых Он от нас хочет. Господь знает, каким образом показать нам то, что желает. Он знает, как научить нас чему-то не с помощью видения, а по-другому».
Дружба с дикими зверями
Великая любовь Старца к Богу и к Его образу — человеку — переливалась через край его сердца. Преизлияния этой любви хватало даже на неразумную тварь. Особенно Старец любил диких животных, которые, чувствуя его любовь, тоже, не боялись к нему подходить.
Один олененок приходил к Старцу и ел из его рук. Старец масляной краской нарисовал на лбу у этого олененка крест и попросил охотников не охотиться возле монастыря и не стрелять, увидев олененка с крестом на лбу. Но, к несчастью, один охотник пренебрег заповедью Старца и, увидев олененка, его убил. Старец очень расстроился и предсказал, что с этим охотником произойдет несчастье. Пророчество исполнилось в точности. Мы не говорим об этом подробно, потому что тот человек еще жив.
В лесах, прилегающих к монастырю Стомион, живут медведи. Однажды Старец поднимался по узкой тропинке в монастырь и вел за собой нагруженного осленка. На дороге он встретил медведя. Медведь отошел к краю тропинки, пропуская Старца. Старец в свою очередь делал медведю знак проходить первым. «А он, — рассказывал Старец шутя, — протянул лапу, стал тянуть меня за рукав и показывать, чтобы первым прошел я». Старец сказал медведю: «Завтра чтобы тебя здесь не было, потому что я жду посетителей. Если не послушаешься, то я возьму тебя за ухо, отведу в хлев и там привяжу».
Старец говорил, что у медведей есть эгоизм. Оказавшись в опасности, они делают вид, что им не страшно, но потом убегают со всех ног.
Один медведь часто приходил в монастырь и подружился со Старцем, который его кормил. В те дни, когда в монастырь приходили люди, Старец заранее просил медведя не показываться людям на глаза и их не пугать. Иногда медведь нарушал заповедь Старца, неожиданно показываясь и наводя на всех ужас. Этого медведя видели многие, в том числе и Екатерина Патера, которая рассказывала: «Однажды ночью я поднималась в монастырь с фонариком, желая успеть на Божественную Литургию. Вдруг я услышала треск, посветила фонариком и увидела зверя, похожего на громадную собаку. Этот зверь шел за мной по пятам. Когда я дошла до монастыря, то спросила отца Паисия: «А собака-то эта что, монастырская?» А он мне ответил: «Это разве собака? А ну-ка погляди хорошенько. Ведь это же медведь».
Другие события коницкого периода
Однажды обворовали дом госпожи Пенелопы Барбути. Воры взяли те немногие деньги, которые она скопила, — всего-навсего пятьсот пятьдесят драхм. Расстроенная, она тут же пошла в монастырь, чтобы рассказать о случившемся Старцу. Старец уже ожидал ее возле монастыря под шелковицей. Издалека он закричал: «Не расстраивайся: найдутся! Сколько там было: пятьсот пятьдесят драхм, что ли? Через пятнадцать дней найдешь». Через тринадцать дней госпожа Пенелопа снова встретила Старца и сказала, что еще не нашла сворованных денег. «Благословенная душа, — ответил он ей, — я тебе разве не сказал, что через пятнадцать дней? Почему ты такая нетерпеливая?» И действительно, ровно на пятнадцатый день госпоже Пенелопе одна женщина принесла деньги, которые украл ее сын.
* * *
Когда по воскресеньям в монастыре не служилась Божественная Литургия, Старец спускался для службы и Причащения Святых Христовых Тайн в Коницу. В полночь с субботы на воскресенье он закрывал монастырь и через час приходил в Коницу, где в усыпальнице ждал начала службы и шесть-семь часов молился за живых и усопших — пока пономарь не открывал храм.
В одну из таких ночей, он увидел, как останки усопших излучают свет. Кто знает, может быть, это было знамение, которым усопшие души дали понять Старцу, что чувствуют его молитвы?
* * *
Одно время в монастыре работал господин Лазарь Стергиу. Он рассказывал: «Как-то в субботу я делал опалубку над стеной, чтобы залить над ней бетонную стяжку, а отец Паисий убирался в храме. Около одиннадцати часов дня он хотел что-то мне сказать и стал делать какие-то знаки. В обед мы пошли есть, но он молчал: потерял голос. «Что с тобой случилось, отец Паисий?» — спросил я его. Он выглядел спокойным, как будто ничего не произошло. «Пойти в город позвать врача?» — спросил я. Нет, он мне не разрешил. Мы с ним общались знаками. Прошла неделя. В следующую субботу он мыл лампады. Вдруг я услышал, как он поет. Он вышел из храма, держа в руках икону Пресвятой Богородицы. От радости я его расцеловал».
В те же дни в монастырь приходила и госпожа Пенелопа Барбути. Поняв, что Старец потерял голос, она заплакала. Потом, когда голос вернулся, она его спросила: «Что с тобой было, отче?»
Старец сказал ей, что такое уже случалось с ним на Святой Горе. Однако сейчас он получил извещение о том, что больше с ним такого не произойдет. И действительно, больше ничего подобного с ним не случалось.
* * *
«Когда я строила дом в селе Святой Георгий, — рассказывает Екатерина Патера, — туда пришел Старец, чтобы встретиться с моей матерью. Когда он пришел, один мальчонка восьми лет — его звали Стефанис — упал с верхнего этажа, ударившись головой о цемент, разбил голову, и кровь лилась ручьем. Все бывшие там — его бабушка и мама — кричали, не зная, что делать.
— Что там случилось? — спросил отец Паисий.
Он спустился вниз, благословил мальчонку крестом, который у него был с собой, попросил кусочек ватки, приложил его к ране — и врач не понадобился! Даже шрама не осталось!»
* * *
Однажды Старец задержался в Конице, беседуя о вере с мусульманами. Чтобы не упустить Повечерие, он совершил его по четкам, поднимаясь в монастырь. Бесы выхватили четки у него из рук. Старец опустился на колени и стал молиться. «Я не уйду отсюда, если вы не принесете мне четки», — сказал он. И нечистые духи вернули ему четки, будучи не в силах
противиться силе его молитвы!
* * *
Как-то раз монастырь посетил мэр Коницы с другими официальными лицами. Старец не заискивал перед ними и не угодничал — якобы для того, чтобы они помогли монастырю. Он не умел льстить и угождать людям. Он начал разносить угощение, начиная не с мэра, но с дяди Георгия — простого и благоговейного крестьянина, достойного уважения больше, чем другие. Хотя Старец и относился с почтением к людям, занимавшим высокое место, в этом случае он почтил добродетель — «слава человека есть добродетель» [57] — а не просто человека, облеченного мирской властью, но добродетели не имеющего.
* * *
Рассказывает господин Фома Тассиос из Коницы: «Однажды я встретил Старца на автовокзале города Янина. Мы поехали вместе, по дороге чуть не попали в страшную аварию: три автобуса и один грузовик врезались в линию электропередач. А наш автобус был словно перенесен невидимой силой на пять метров от дороги, и мы избежали столкновения. Я говорю Старцу: «Если бы тебя с нами не было, отец Паисий, мы превратились бы в соляной столп». А он мне отвечает: «А ты заметил, чтобы кто-нибудь осенил себя крестом? Ты, когда входишь в автобус, молись, чтобы доехать благополучно».
* * *
Госпожа Пенелопа Барбути рассказывает: «Когда у него болела голова, он прислонял ее к иконе Пресвятой Богородицы, и боль проходила. Тесто для просфор он замешивал без закваски. Он его осенял крестом, и оно поднималось. Однажды он мне сказал: «К нам идут три охотника. Приготовь фасоль». И действительно, пришли три охотника и попросили поесть фасоли. У них с собой было мясо в мешке, но они оставили его за оградой монастыря на дереве, потому что Старец не разрешал печь мясо в монастыре».
* * *
В Янинах он познакомился с одной мирской женщиной, у которой был дар прозорливости. Он хотел купить стекло для керосиновой лампы, но у него не хватало денег. Нужно было тринадцать драхм. И вот, проходя мимо дома этой женщины, он услышал, как она говорит кому-то: «Дай монаху тринадцать драхм, чтобы он купил стекла для лампы».
Уход из Стомиона
Жители Коницы и окрестных сел звали Старца «монах» и относились к нему с благоговением. Они искренне любили его и помогали ему, хотя и не осознавали до конца, какое сокровище он в себе скрывал. В его лице люди видели что-то особенное. Они пленялись его любовью и добротой. Он был для них Ангелом-Хранителем, утешением, поддержкой в трудностях. Сегодня зрелые мужи вспоминают, как, будучи маленькими детьми, они видели исхудалого монаха. Он шел быстрым шагом по коницким улицам, погруженный в себя, не глядя по сторонам.
Слух о его добродетели распространился и за пределы Коницы. Для встречи с ним люди приезжали из других мест. С ним подружилась группа студентов богословского факультета, которые переписывались с ним. Приезжая, они останавливались в монастыре. Старец помог им духовно. Почти все они избрали монашескую жизнь.
Но среди посетителей монастыря были и такие, кто не переставая расстраивал Старца своими мирскими причудами, не собираясь исправляться. Кто-то пытался провести к монастырю автомобильную и воздушную монорельсовую дороги. Кому-то не нравилось, что Старец отменил мирские развлечения на монастырском дворе в день престольного праздника. Эти люди действовали против Старца. Некоторые из них требовали его изгнания из монастыря, желая взять в свои руки монастырские владения и лес. Были и другие причины для ухода Старца из Стомиона.
Сперва Старец уехал из монастыря на месяц. За день до престольного праздника он пришел в храм для того, чтобы совершить службу, а закончив ее, увидел, что во дворе разожгли костры и начались танцы. Тогда он взял свою рясу и ночью, расстроенный, уехал на Святую Гору. «Они были еще духовно незрелы», — говорил Старец. Но после просьб многих земляков он опять вернулся в Стомион.
В 1961 году он снова уехал на Святую Афонскую Гору. Жители Коницы, желая заставить его вернуться, написали письмо в монастырь Филофей и поставили под этим письмом свои подписи. Они просили, чтобы Старец пожалел их и вернулся в Коницу.
В одном из своих писем Старец писал: «Когда я уехал из Коницы, жители заволновались. Через несколько дней после того, как я приехал на Святую Гору и достиг Филофея, в монастырь пришло письмо от мэра Коницы со многими подписями и еще одно письмо от номарха[58] того района, с просьбой позволить мне вернуться в монастырь Стомион, поскольку там была большая нужда и тому подобное. Они также изложили свои причины, но в монастыре не все были согласны дать мне это благословение. Я узнал, что жители Коницы собираются дойти до патриарха Афинагора и до министра иностранных дел Аверова, с просьбой повлиять на губернатора Святой Горы, который подчиняется Министерству иностранных дел».
После настойчивых просьб Старец снова возвратился в Стомион, взяв отпускную грамоту от монастыря Филофей 7 августа 1961 года.
Брат Старца Лука и господин Димитрий Корциноглу, видя трудности, которые Старец испытывал в Стомионе, по собственному почину построили на окраине Коницы домик, в котором была келья, небольшой храмик и мастерская. Они надеялись, что Старец останется там жить. Они не хотели, чтобы он их покинул и они лишились бы его драгоценного присутствия.
Восстановив монастырь, изгнав из Коницы сектантов (возможно, это было самым большим из благодеяний отца Паисия родному городу) и оказав помощь многим, Старец стал мучиться помыслом, что, живя в Конице, он ничего не делает. Он часто укорял себя: «Ведь я монах. Что я забыл здесь, в миру?» И, жалуясь, он говорил Пресвятой Богородице: «Владычица моя, ведь я просил у Тебя пустыни, а Ты привела меня в мир».
Видимо, он получил ответ на свою молитву. Когда позже отец Косма — ныне игумен монастыря Стомион — спросил его, почему он ушел, он ответил: «Э, я попросил Матерь Божию, чтобы Она Сама показала мне место, куда идти. И Она сказала мне: «Иди на Синай».
В то время Старца посетил выпускник богословского факультета, живший тогда на Синае, — ныне синайский архиепископ Дамиан. С его помощью Старец вступил в переписку с тогдашним синайским архиепископом Порфирием. Он спросил Владыку, позволит ли тот жить ему на Синае, где-нибудь вне монастыря, ничем не обременяя обитель, и получил положительный ответ.
Итак, увидев, что его миссия в «мирской пустыне» закончена, и исполнив свой обет Пресвятой Богородице, Старец 30 сентября 1962 года окончательно оставил Стомион и удалился на Богошественную Гору Синай. Он не сказал никому о причинах своего ухода, потому что люди устроили бы смуту и стали возмущаться. Он объяснил, что уезжает на лечение. Когда он уходил, многие плакали, потому что он был их утешением.
Старец не только восстановил монастырь, не только составил его «Историю» (хронику), но и продолжил ее своей святой жизнью. На коницких скалах остались страницы его жития. Он написал его своими подвигами и пережитыми им сверхъестественными событиями. Жители Коницы с благоговением хранят память о «монахе», который сегодня известен во всем мире как Старец Паисий Святогорец.
50. Греческий сорт анисовой водки.
51. Из этого случая видно, какое большое значение Старец прида¬вал посту. Рыбу и пищу с растительным маслом по средам и пятни¬цам в Греции не едят не только монахи, но даже и многие благого¬вейные миряне.
52. Господин Пантелис запомнил это место стены, ставшее ориен¬тиром, по которому он через 37 лет показал высокопреосвященнейшему митрополиту Керкиры Тимофею место, где находилась могила преподобного Арсения, для второго обретения мощей Преподобно¬го, совершившегося в субботу 8 августа 1995 года (н. ст.). Тогда были обретены часть правой ноги с пальцами и шесть позвонков преподобного Арсения.
53. Все, связанное с обретением мощей преподобного Арсения, рассказано господином Пантелисом Дзекосом, ныне монахом Арсе¬нием. Об этом событии подробнее см. в кн. Старца Паисия Святогорца «Преподобный Арсений Каппадокийский».
54. См. Палладий, епископ Еленопольский. Лавсаик.
55. Макракис Апостолос (1831—1905) — греческий богослов и христианский писатель. Критикуя недостатки церковной жизни, уклонялся в крайности и радикализм. Имел немало последовате¬лей.
56. Монастырь Фанероменис на острове Саламин. Там эта матуш¬ка подвизалась в монашеских подвигах и почила о Господе. В миру ее звали Афина Хаджи, в монашестве — монахиня Анна. В годы оккупа¬ции она принимала активное участие в борьбе против оккупантов.
57. Святой Иоанн Златоуст. Полное собрание творений в 12-ти томах.
58. Глава номоса — округа, административной единицы в Греции.